28 мая состоялась презентация результатов Национального рейтинга корпоративного управления «РИД-Эксперт РА” за первое полугодие 2004 года.
Насколько отечественный бизнес готов следовать писаным и неписаным правилам цивилизованного бизнеса, в интервью «ФК – Менеджер» рассказывает глава Российского института директоров Игорь Беликов.
Насколько отечественный бизнес готов следовать писаным и неписаным правилам цивилизованного бизнеса, в интервью «ФК – Менеджер» рассказывает глава Российского института директоров Игорь Беликов.
– Вообще-то, в ходе работе над рейтингом мы опирались не только на положения Кодекса корпоративного поведения (ККП), но и на стандарты передовой практики, которые были созданы, прежде всего, международными и национальными организациями ведущих западных стран. Исходя из этих стандартов, мы в качестве главных учитывали четыре компонента: а) оценка соблюдения прав акционеров; б) оценка работы органов управления и контроля АО; в) оценка раскрытия информации; г) позиция компании в отношении заинтересованных групп.
Компоненты эти разновесные, они по-разному учитываются в том же ККП. Дело в том, что когда создавался Кодекс, мы уже тогда осознавали, что степень его актуальности для разных компаний неодинакова. Проблематика корпоративного управления наиболее актуальна для отрытых акционерных обществ, которые решили прекратить свою «прежнюю» жизнь в виде какого-нибудь «ОАО закрытого типа» и действительно стать публичными компаниями. То есть речь идет об игроках, пришедших к выводу, что стратегия их развития требует привлечения новых акционеров и, соответственно, вывода ценных бумаг на биржу. Они пришли к выводу, что, во-первых, им это надо, а во-вторых, сделать это возможно.
– И вот тут-то и надо предстать перед всеми «белыми и пушистыми», показать, что с ККП и прочим у наших Морганов и Ротшильдов все в порядке?
– Действительно, оценка состояния корпоративного управления решающим образом воздействует на восприятие инвесторами стоимости акций. Хорошее корпоративное управление означает возможность привлечь деньги сторонних акционеров, продав часть акций (как правило, при сохранении за собой контрольного пакета). Размещение акций может быть частным и публичным. Корпоративное управление, конечно, наиболее актуально при публичном размещении.
Мы считаем, что в предстоящие два-три года решивших шагнуть в «публичную жизнь» в нашей экономике – тех, кто стремится привлечь внимание портфельных инвесторов, – будет примерно 100 – 150 компаний. Их задача состоит в том, чтобы побудить инвесторов выйти за пределы поля «голубых фишек» – тех десяти-пятнадцати корпораций, вокруг которых и крутится весь наш фондовый рынок. А для этого новичкам и нужно привлечь к себе внимание инвесторов.
История вопроса
Рейтинг корпоративного управления начал составляться с нынешнего года на основе анкетирования акционерных обществ и публичных источников информации в рамках комплексного проекта Российского института директоров (РИД) «Совершенствование корпоративного управления в России» на 2003-2006 гг., осуществляемого при финансовой поддержке Агентства США по международному развитию (USAID). Оценки почти полутора сотен российских акционерных обществ основываются на сопоставлении практики корпоративного управления каждого акционерного общества с нормами, закрепленными в российском законодательстве. Учитывались также рекомендации Кодекса корпоративного поведения (ККП), разработанного Федеральной комиссией по рынку ценных бумаг и одобренного Правительством РФ, а также зарубежная «передовая практика» корпоративного управления.
– Эдакие корпоративные «характеристики» на себя заполучить?
– Можно и так. Важным компонентом этой «характеристики» и является корпоративное управление. Вообще, в разные периоды в силу тех или иных причин в моду входят разные аспекты управленческой проблематики. Сейчас модным как раз стала тема корпоративного управления. Стоимость компаний все больше начинает определяться не материальными, а «неосязаемыми» активами. Для этого есть и объективные причины, связанные с реалиями постиндустриальной экономики Запада теперь главным становится владение компаниями теми или иными узнаваемыми брэндами, ноу-хау, их доступ к кредитным ресурсам и т. д. В процессе деиндустриализации Запада происходит перенос материальных производств – главным образом в Азию . Так вот оставшиеся (после этого переноса) активы надо как-то оценить, доказать, почему они стоят на порядок дороже активов сходных компаний в новых индустриальных странах, а также странах с переходной экономикой. Одним из компонентов этого доказательства и выступает проблематика корпоративного управления. Но это уж отдельная тема…
– Хорошо, давайте перейдем к анализу ККП и того, что из него включено лидерами российского бизнеса в свои корпоративные кодексы. Вот возьмем, к примеру, институт независимых директоров. Почему он у нас слабо приживается?
– Не только у нас, но и во всех странах с развивающимися рынками. К примеру, в Индии с ее 150-летней биржевой историей в конце прошлого года попытались внедрить институт независимых директоров. Так вот индийский бизнес стал стеной и не пропустил эти поправки. Кстати, и в странах континентальной Европы этот процесс также идет медленно. Не могу назвать крупные европейские компании, где бы независимые директора составляли большинство. За исключением британских.
– А в США?
– Да, там они составляют большинство. Эта идея идет от практики США и Великобритании, где она логично вытекает из их структуры акционерной собственности. Там нет контрольного собственника, а есть большое число миноритарных акционеров и, соответственно, у менеджера появляется большой соблазн рулить так, как он хочет. Кто будет его контролировать? Миноритарии не имеют такой возможности, да и действующее законодательство не позволяет им делегировать своих представителей в совет директоров. Опасения массы мелких акционеров в отношении менеджмента компании снимаются посредством приглашения независимых директоров – людей, которые имеют полное юридическое и моральное право осуществлять корпоративный контроль.
– Выглядит привлекательно. А что мы видим в нашей стране?
– В России и других странах с высокой концентрацией собственности как правило, у компании есть контрольный акционер. Он и несет основные риски. Ему говорят: а ты возьми и отдай контроль на сторону, притом полностью – право принятия важнейших решений. Отдай людям, которые никоим образом с компанией не связаны и которые при действующей правовой системе не несут никакой реальной ответственности за решения, чреватые крахом компании. Нет, в наших условиях передать большую часть мест в совете директоров независимым директорам – это просто противоречило бы здравому смыслу.
Кстати, в той же скандально рухнувшей в США корпорации Enron из 14 членов совета директоров 13 были независимыми.
На мой взгляд, идея с независимыми директорами очень фетишизирована.
И, тем не менее, роль независимых директоров все же должна повышаться. Кодекс рекомендует, чтобы таковых в совете директоров было не меньше одной четверти.
– Но все это касается именно крупных компаний, которые готовятся стать публичными?
– Да, но также и растущих средних игроков, которые хотят стать крупными, осуществив привлечение стороннего капитала через первичное размещение акций. Вот таким компаниям мы и говорим: чтобы этого добиться, Кодексом рекомендовано применить к работе совета директоров вот такие стандарты, к корпоративной прозрачности – такие и т. д. Вообще, вся логика ККП построена на принципе защиты миноритарных акционеров.
– Но у нас в стране их традиционно «кидают». В отличие от Запада…
– Что касается миноритариев, не все так просто. По некоторым направлениям, российским законодательством предоставляется больше возможностей, чем в западных странах. Скажем, как на Западе осуществляется формирование совета директоров? Миноритарии не могут самостоятельно выдвинуть своих кандидатов. Выдвижение претендентов в совет директоров осуществляется самим этим органом при участии главного менеджера. Только сейчас в США обсуждается вопрос о том, чтобы в некоторых случаях им было бы разрешено выдвигать в советы директоров своего кандидата. Так вот менеджмент корпоративного сообщества стал стеной против такого предложения.
Логика тут такая. Когда какая-то группа миноритариев выдвигает своего кандидата, последний будет представлять интересы именно этой группы, а не компании в целом, а посему плохо будет «вписываться в коллектив совета директоров». А вот по нашему кодексу миноритарный акционер или группа миноритариев, если у них есть не меньше двух процентов акций, могут выдвинуть своих кандидатов и включить их в любой список рассылки
. С этой точки зрения, у нас миноритарии имеют несравненно лучшие возможности.
– Только вот исторически всегда получалось, что миноритарии у нас больше всех теряли в периоды финансовых крахов…
– Действительно, так было. Но здесь не следует перегибать палку. Когда СМИ пишут, что мы, мол, по стандартам корпоративного управления находимся «на уровне Пакистана», это все-таки далеко от истины. Мы в России, конечно, не достигли еще передовых стандартов, но улучшения за последние годы налицо. Во-вторых, надо все оценивать в сравнении. Риски есть на всех рынках. Вот говорят о десятках миллиардах долларов, которые были потеряны инвесторами в результате дефолта 1998 года. Но ведь при ближайшем рассмотрении ясно, что большая часть денег была потеряна в результате игры на ГКО, и лишь сравнительно небольшая часть – в результате мошеннического вывода активов. А вот в США только в результате краха компании World.com инвесторы потеряли в разы больше, чем весь наш рынок в 1998-м. Ведь капитализация World.com перед крахом составляла $175 млрд. И в данном случае это случилось в США именно в результате вопиющих нарушений корпоративного управления. И вообще, исследования показывают, что в 2000-2003 гг. в результате разного рода махинаций с финансовых рынков мира испарилось 12 триллионов долларов! Так что проблематика оценки рисков – где их больше – отдельная тема.
– Но все-таки, как показывают примеры с тем же Enron или World.com, на Западе люди, допустившие подобные нарушения корпоративного управления, не просто становятся париями, но и получают длительные сроки тюремного заключения. У нас же, судя по делу «ЮКОСа», наблюдается какая-то избирательность…
– Во-первых, если говорить о «ЮКОСе», посмотрим еще, какое решение вынесет суд… Что же касается эффективности применения различных инструментов для «дисциплинирования» корпоративного сообщества в той же Америке, то замечу, что сажали там и в 90-е годы. Но реально после этого риски инвесторов не уменьшились. Более того, потери инвесторов в результате нечистоплотных приемов в бизнесе еще более возросли. Конечно, сравнивая с Западом, мы не можем не сказать об известных изъянах нашей судебной системы, но это уже проблема более широкого плана, нежели только корпоративного управления.
Насчет избирательности. Только начнут у нас чье-то дело расследовать, как СМИ тут же шумят: дело политическое, выборочное и т. д. Вот и получается, что с одной стороны говорят о всеобщей безнаказанности, а как до кого добираются, тут же – истерический крик о «политической подоплеке» и «избирательности». Но покажите мне хоть одну страну, где были бы наказаны все правонарушители. Такой страны нет в принципе – везде санкции избирательны. Известного американского махинатора фондового рынка Фрэнка Куатроне привлекли в конце 90-х годов к ответственности не потому, что он был единственный, кто надул тысячи инвесторов. А потому, что был самой яркой фигурой этого огромного рынка махинаций. Американцы сами признавали, что тогда чуть ли не все так делали, занимаясь первичным размещением акций компаний «новой экономики», стоимость которых была многократно завышена. Но вот взяли именно его…
– Если судить по результатам ваших исследований, одни российские компании максимально инкорпорировали в свои кодексы корпоративного управления положения ККП, а другие ограничились минимумом…
– Потому что существует разрыв между представлениями инвесторов о корпоративном управлении и степенью их учета, с одной стороны, и тем, что консалтинговые компании и рейтинговые агентства считают нужным учитывать. Большое число посредников заинтересовано в том, чтобы эту проблематику расширить. Они-то и говорят потенциальным инвесторам: вы что, разве только это учитываете? Нет, правильно учитывать еще то-то и то-то. А потом то же самое говорится и эмитентам: ребята, без учета всего этого вы удачное размещение акций не произведете.
Что в этом поле действительно нужно, а что создано в интересах этих посредников, порой очень сложно разобраться… На практике у нас получилось, что некоторые крупные компании далеко не все из ККП в свои кодексы включили, однако, тем не менее, смогли неплохо себя позиционировать.
– Противоречие какое-то получается…
– Да, но это связано с тем, что есть спекулятивные инвесторы и консервативные. «Консерваторы» (пенсионные фонды США и т. д.) действительно исходят из того, что поле корпоративного управления обширно. Но к нам «консерваторы» пока не идут. И в этих условиях интерес российского бизнеса заключается в реальном обеспечении пяти-шести позиций Кодекса КП, ибо у нас полагают, что для инвесторов, с точки зрения снятия рисков, сделано уже достаточно. То есть наш крупный бизнес настроен на учет не всего инвестиционного сообщества, а той его части, что реально работает в России.
Возвращаясь к уже сказанному выше, отмечу, что за «расширительными» версиями корпоративного управления стоит еще и интерес большого числа посреднических структур (консалтинговых и прочих). Они получают прибыль за счет обслуживания тех компаний – производителей товаров и услуг, которые выходят со своими акциями на фондовые рынки. И интерес этих посредников как раз заключается в том, чтобы: а) повысить стоимость своих услуг, убедив потенциальных клиентов в том, что их услуги необходимы; б) предложить/навязать компаниям новые услуги. И здесь с каждым годом все сложнее понимать, что из этих требований действительно важно для компаний, а что является попросту излишним.
В общем есть и объективные причины роста актуальности проблем корпоративного управления, а есть и интерес мощных игроков.
– Получается, вы как бы сами подвергаете сомнению тот «товар», которые вроде бы продаете?
– Просто хочу внести ясность, что есть стандарты корпоративной практики разумные, применимые в условиях нашей действительности, а есть те, которые смотрятся излишними, без которых можно пока обойтись.
Евгений ВЕРЛИН
Компоненты эти разновесные, они по-разному учитываются в том же ККП. Дело в том, что когда создавался Кодекс, мы уже тогда осознавали, что степень его актуальности для разных компаний неодинакова. Проблематика корпоративного управления наиболее актуальна для отрытых акционерных обществ, которые решили прекратить свою «прежнюю» жизнь в виде какого-нибудь «ОАО закрытого типа» и действительно стать публичными компаниями. То есть речь идет об игроках, пришедших к выводу, что стратегия их развития требует привлечения новых акционеров и, соответственно, вывода ценных бумаг на биржу. Они пришли к выводу, что, во-первых, им это надо, а во-вторых, сделать это возможно.
– И вот тут-то и надо предстать перед всеми «белыми и пушистыми», показать, что с ККП и прочим у наших Морганов и Ротшильдов все в порядке?
– Действительно, оценка состояния корпоративного управления решающим образом воздействует на восприятие инвесторами стоимости акций. Хорошее корпоративное управление означает возможность привлечь деньги сторонних акционеров, продав часть акций (как правило, при сохранении за собой контрольного пакета). Размещение акций может быть частным и публичным. Корпоративное управление, конечно, наиболее актуально при публичном размещении.
Мы считаем, что в предстоящие два-три года решивших шагнуть в «публичную жизнь» в нашей экономике – тех, кто стремится привлечь внимание портфельных инвесторов, – будет примерно 100 – 150 компаний. Их задача состоит в том, чтобы побудить инвесторов выйти за пределы поля «голубых фишек» – тех десяти-пятнадцати корпораций, вокруг которых и крутится весь наш фондовый рынок. А для этого новичкам и нужно привлечь к себе внимание инвесторов.
История вопроса
Рейтинг корпоративного управления начал составляться с нынешнего года на основе анкетирования акционерных обществ и публичных источников информации в рамках комплексного проекта Российского института директоров (РИД) «Совершенствование корпоративного управления в России» на 2003-2006 гг., осуществляемого при финансовой поддержке Агентства США по международному развитию (USAID). Оценки почти полутора сотен российских акционерных обществ основываются на сопоставлении практики корпоративного управления каждого акционерного общества с нормами, закрепленными в российском законодательстве. Учитывались также рекомендации Кодекса корпоративного поведения (ККП), разработанного Федеральной комиссией по рынку ценных бумаг и одобренного Правительством РФ, а также зарубежная «передовая практика» корпоративного управления.
– Эдакие корпоративные «характеристики» на себя заполучить?
– Можно и так. Важным компонентом этой «характеристики» и является корпоративное управление. Вообще, в разные периоды в силу тех или иных причин в моду входят разные аспекты управленческой проблематики. Сейчас модным как раз стала тема корпоративного управления. Стоимость компаний все больше начинает определяться не материальными, а «неосязаемыми» активами. Для этого есть и объективные причины, связанные с реалиями постиндустриальной экономики Запада теперь главным становится владение компаниями теми или иными узнаваемыми брэндами, ноу-хау, их доступ к кредитным ресурсам и т. д. В процессе деиндустриализации Запада происходит перенос материальных производств – главным образом в Азию . Так вот оставшиеся (после этого переноса) активы надо как-то оценить, доказать, почему они стоят на порядок дороже активов сходных компаний в новых индустриальных странах, а также странах с переходной экономикой. Одним из компонентов этого доказательства и выступает проблематика корпоративного управления. Но это уж отдельная тема…
– Хорошо, давайте перейдем к анализу ККП и того, что из него включено лидерами российского бизнеса в свои корпоративные кодексы. Вот возьмем, к примеру, институт независимых директоров. Почему он у нас слабо приживается?
– Не только у нас, но и во всех странах с развивающимися рынками. К примеру, в Индии с ее 150-летней биржевой историей в конце прошлого года попытались внедрить институт независимых директоров. Так вот индийский бизнес стал стеной и не пропустил эти поправки. Кстати, и в странах континентальной Европы этот процесс также идет медленно. Не могу назвать крупные европейские компании, где бы независимые директора составляли большинство. За исключением британских.
– А в США?
– Да, там они составляют большинство. Эта идея идет от практики США и Великобритании, где она логично вытекает из их структуры акционерной собственности. Там нет контрольного собственника, а есть большое число миноритарных акционеров и, соответственно, у менеджера появляется большой соблазн рулить так, как он хочет. Кто будет его контролировать? Миноритарии не имеют такой возможности, да и действующее законодательство не позволяет им делегировать своих представителей в совет директоров. Опасения массы мелких акционеров в отношении менеджмента компании снимаются посредством приглашения независимых директоров – людей, которые имеют полное юридическое и моральное право осуществлять корпоративный контроль.
– Выглядит привлекательно. А что мы видим в нашей стране?
– В России и других странах с высокой концентрацией собственности как правило, у компании есть контрольный акционер. Он и несет основные риски. Ему говорят: а ты возьми и отдай контроль на сторону, притом полностью – право принятия важнейших решений. Отдай людям, которые никоим образом с компанией не связаны и которые при действующей правовой системе не несут никакой реальной ответственности за решения, чреватые крахом компании. Нет, в наших условиях передать большую часть мест в совете директоров независимым директорам – это просто противоречило бы здравому смыслу.
Кстати, в той же скандально рухнувшей в США корпорации Enron из 14 членов совета директоров 13 были независимыми.
На мой взгляд, идея с независимыми директорами очень фетишизирована.
И, тем не менее, роль независимых директоров все же должна повышаться. Кодекс рекомендует, чтобы таковых в совете директоров было не меньше одной четверти.
– Но все это касается именно крупных компаний, которые готовятся стать публичными?
– Да, но также и растущих средних игроков, которые хотят стать крупными, осуществив привлечение стороннего капитала через первичное размещение акций. Вот таким компаниям мы и говорим: чтобы этого добиться, Кодексом рекомендовано применить к работе совета директоров вот такие стандарты, к корпоративной прозрачности – такие и т. д. Вообще, вся логика ККП построена на принципе защиты миноритарных акционеров.
– Но у нас в стране их традиционно «кидают». В отличие от Запада…
– Что касается миноритариев, не все так просто. По некоторым направлениям, российским законодательством предоставляется больше возможностей, чем в западных странах. Скажем, как на Западе осуществляется формирование совета директоров? Миноритарии не могут самостоятельно выдвинуть своих кандидатов. Выдвижение претендентов в совет директоров осуществляется самим этим органом при участии главного менеджера. Только сейчас в США обсуждается вопрос о том, чтобы в некоторых случаях им было бы разрешено выдвигать в советы директоров своего кандидата. Так вот менеджмент корпоративного сообщества стал стеной против такого предложения.
Логика тут такая. Когда какая-то группа миноритариев выдвигает своего кандидата, последний будет представлять интересы именно этой группы, а не компании в целом, а посему плохо будет «вписываться в коллектив совета директоров». А вот по нашему кодексу миноритарный акционер или группа миноритариев, если у них есть не меньше двух процентов акций, могут выдвинуть своих кандидатов и включить их в любой список рассылки
. С этой точки зрения, у нас миноритарии имеют несравненно лучшие возможности.
– Только вот исторически всегда получалось, что миноритарии у нас больше всех теряли в периоды финансовых крахов…
– Действительно, так было. Но здесь не следует перегибать палку. Когда СМИ пишут, что мы, мол, по стандартам корпоративного управления находимся «на уровне Пакистана», это все-таки далеко от истины. Мы в России, конечно, не достигли еще передовых стандартов, но улучшения за последние годы налицо. Во-вторых, надо все оценивать в сравнении. Риски есть на всех рынках. Вот говорят о десятках миллиардах долларов, которые были потеряны инвесторами в результате дефолта 1998 года. Но ведь при ближайшем рассмотрении ясно, что большая часть денег была потеряна в результате игры на ГКО, и лишь сравнительно небольшая часть – в результате мошеннического вывода активов. А вот в США только в результате краха компании World.com инвесторы потеряли в разы больше, чем весь наш рынок в 1998-м. Ведь капитализация World.com перед крахом составляла $175 млрд. И в данном случае это случилось в США именно в результате вопиющих нарушений корпоративного управления. И вообще, исследования показывают, что в 2000-2003 гг. в результате разного рода махинаций с финансовых рынков мира испарилось 12 триллионов долларов! Так что проблематика оценки рисков – где их больше – отдельная тема.
– Но все-таки, как показывают примеры с тем же Enron или World.com, на Западе люди, допустившие подобные нарушения корпоративного управления, не просто становятся париями, но и получают длительные сроки тюремного заключения. У нас же, судя по делу «ЮКОСа», наблюдается какая-то избирательность…
– Во-первых, если говорить о «ЮКОСе», посмотрим еще, какое решение вынесет суд… Что же касается эффективности применения различных инструментов для «дисциплинирования» корпоративного сообщества в той же Америке, то замечу, что сажали там и в 90-е годы. Но реально после этого риски инвесторов не уменьшились. Более того, потери инвесторов в результате нечистоплотных приемов в бизнесе еще более возросли. Конечно, сравнивая с Западом, мы не можем не сказать об известных изъянах нашей судебной системы, но это уже проблема более широкого плана, нежели только корпоративного управления.
Насчет избирательности. Только начнут у нас чье-то дело расследовать, как СМИ тут же шумят: дело политическое, выборочное и т. д. Вот и получается, что с одной стороны говорят о всеобщей безнаказанности, а как до кого добираются, тут же – истерический крик о «политической подоплеке» и «избирательности». Но покажите мне хоть одну страну, где были бы наказаны все правонарушители. Такой страны нет в принципе – везде санкции избирательны. Известного американского махинатора фондового рынка Фрэнка Куатроне привлекли в конце 90-х годов к ответственности не потому, что он был единственный, кто надул тысячи инвесторов. А потому, что был самой яркой фигурой этого огромного рынка махинаций. Американцы сами признавали, что тогда чуть ли не все так делали, занимаясь первичным размещением акций компаний «новой экономики», стоимость которых была многократно завышена. Но вот взяли именно его…
– Если судить по результатам ваших исследований, одни российские компании максимально инкорпорировали в свои кодексы корпоративного управления положения ККП, а другие ограничились минимумом…
– Потому что существует разрыв между представлениями инвесторов о корпоративном управлении и степенью их учета, с одной стороны, и тем, что консалтинговые компании и рейтинговые агентства считают нужным учитывать. Большое число посредников заинтересовано в том, чтобы эту проблематику расширить. Они-то и говорят потенциальным инвесторам: вы что, разве только это учитываете? Нет, правильно учитывать еще то-то и то-то. А потом то же самое говорится и эмитентам: ребята, без учета всего этого вы удачное размещение акций не произведете.
Что в этом поле действительно нужно, а что создано в интересах этих посредников, порой очень сложно разобраться… На практике у нас получилось, что некоторые крупные компании далеко не все из ККП в свои кодексы включили, однако, тем не менее, смогли неплохо себя позиционировать.
– Противоречие какое-то получается…
– Да, но это связано с тем, что есть спекулятивные инвесторы и консервативные. «Консерваторы» (пенсионные фонды США и т. д.) действительно исходят из того, что поле корпоративного управления обширно. Но к нам «консерваторы» пока не идут. И в этих условиях интерес российского бизнеса заключается в реальном обеспечении пяти-шести позиций Кодекса КП, ибо у нас полагают, что для инвесторов, с точки зрения снятия рисков, сделано уже достаточно. То есть наш крупный бизнес настроен на учет не всего инвестиционного сообщества, а той его части, что реально работает в России.
Возвращаясь к уже сказанному выше, отмечу, что за «расширительными» версиями корпоративного управления стоит еще и интерес большого числа посреднических структур (консалтинговых и прочих). Они получают прибыль за счет обслуживания тех компаний – производителей товаров и услуг, которые выходят со своими акциями на фондовые рынки. И интерес этих посредников как раз заключается в том, чтобы: а) повысить стоимость своих услуг, убедив потенциальных клиентов в том, что их услуги необходимы; б) предложить/навязать компаниям новые услуги. И здесь с каждым годом все сложнее понимать, что из этих требований действительно важно для компаний, а что является попросту излишним.
В общем есть и объективные причины роста актуальности проблем корпоративного управления, а есть и интерес мощных игроков.
– Получается, вы как бы сами подвергаете сомнению тот «товар», которые вроде бы продаете?
– Просто хочу внести ясность, что есть стандарты корпоративной практики разумные, применимые в условиях нашей действительности, а есть те, которые смотрятся излишними, без которых можно пока обойтись.
Евгений ВЕРЛИН
Журнал «Формула карьеры» Менеджер №6 (25) июнь 2004